Исповедь знакомого браконьера.

[Arleg]

Исповедь браконьера

Души злобу умом,
А в доброте - живи сердцем...

- Что ты мне все про охоту, да про охоту? Наохотился я, брат, в свое время до бельма на глазу! На охоту и теперь бывает хожу, да все больше не стреляю -так, смотрю на птичку, наслаждаюсь. Подманю манком и любуюсь. А сердце в такой момент и без выстрела адреналином захлебывается! Да и глаз правый не видит хорошо - бельмо как раз мешает. Его проклятое, я в молодости на охоте заработал!

Дуэль.

Когда-то я жил в Амурской области, а она, как известно, богата разнообразной дичью. Множество гусей и уток гнездятся по берегам озер и в марях на ее просторах. Охота на пернатых в Амурской области - одно удовольствие.
Я по молодости лет всегда ружье с собой возил, хоть на рыбалку, а хоть и за грибами - бывает зверь на узкой тропе попадется, какой удерет, а иной и напасть может.

В тот год июль стоял жаркий, и от болотного гнуса не было никакого продыху. Да что продыху! Прохода не было - идешь как сквозь стену резиновую, так и вязнешь в мошке. Стреляешь с дроби сквозь эту гадость - две секунды дыру в ней видать! Другую такую «стену», пожалуй, и с картечи не пробить! А комар ввечеру из под кочки вылетает, батеньки мои - что дятел! Если поймал в жменю за туловище, так вверху над ней клюв в аршин торчит, а под ней ноги целых в два висят! Сверху солнышко наяривает по голове, а снизу марь испарениями да багульником болотным тебе эту самую голову мутит. Вобщем-то вокруг красота неописуемая, а тебе хочется залезть в улово какой-нибудь прохладной речушки и стать на время Нептуном, или на крайний случай Водяным. На мари голубика уже созрела. Под ногами цветная подушка изо мха и болотного дёрна чвакает, за спиной в патроннике картечь. Какого черта мы там ловили уже не помню, наверное ягоду собирали, но было раннее утро и мошка не так нас домогалась. На краю мари кусты, а дальше трава в пояс в которую мы и зашли. Вдруг сильный шум справа заставил меня развернуться и снять ружье. Буквально в 20 метрах, сбивая могучими крыльями верхушки травы, взлетал большой гусь. Тяжелая птица рухнула, не успев набрать скорость. Обалдев от такой удачи, я побежал искать добычу, даже не перезарядив еще дымившийся ствол. Когда до места падения оставалось несколько метров, почти из под ног поднялся второй гусь еще крупнее первого. Видно было, что этот второй, недавно побывал в переделке, его раскрытое веером хвостовое оперение имело несимметричную форму, видимо из-за поломки или нехватки перьев. Одна лапа его была не прижата к телу, как делают все пернатые в полете, а нелепо торчала вниз как неубранная стойка шасси самолета. С такой травмой гусь должен был плохо плавать и хромать при ходьбе. «Матерого упустил» -пришло мне в голову. Я обругал себя за торопливость и неосторожность, ведь моё ружье осталось незаряженным, а времени на перезарядку небыло. Проводив взглядом набравшего высоту гуся, я подошел к сбитой птице. Это была птица из породы серых, и, по всей видимости, гусыня. Она была еще жива. У меня в охотничьей фуражке всегда имеется большая булавка для разных надобностей, в том числе и для случаев с подраненной птицей. Не буду рассказывать как, но я ее применил. Предвкушая сытный и вкусный обед, довольные, мы двинулись было в обратный путь, когда заметили как что-то мелькнуло под ногами и трава поодаль шевельнулась. Осторожно подойдя с трех сторон к этому месту, раздвинув бурьян, мы обнаружили уже довольно крупного гусенка сжавшегося в комок. Толи наша человеческая жадность не имела границ, толи мы тогда не знали, что оставшийся вдовцом гусь способен защитить, выкормить и выучить летать своих чад, а только переловили мы их столько, сколько смогли. Всего поймали четырех. Когда мы сажали их в опорожненный короб для сбора ягоды, то вдруг услышали гусиный крик.
Это был не привычный властный позывной вожака на пролете, не басистое «Га-гак! - Га-гак!». Это был крик на срыве гусиного горла, начинающийся с высокой, резко скрежещущей ноты, шипящим провалом посредине и оканчивающийся тем же скрежетом ржавого железа, но более низкой тональности. Как-то, на мгновение, холодно и тоскливо стало среди этой июльской жары. Я отыскал глазами гуся. Он летал на большой высоте, описывая круги, чуть в стороне от нас и изредка издавал этот проклятый звук, почему-то приводивший меня в ужас.
За сытной трапезой и обильным возлиянием, неприятное ощущение, возникшее во мне, было забыто. Как легко забываем мы - люди, нанесенные нами обиды и разорения тем, кого считаем ниже себя по происхождению! Гусята сидели в большой коробке, в которой мы привезли провиант, накрытой марлей накомарника, и не подавали никаких признаков беспокойства. Когда позже встал вопрос что с ними делать, мы решили отдать их одному из наших спутников, который был приезжим и имел свой дом, для того, что бы он их выкормил в своем хозяйстве и использовал для спаривания с домашними птицами. При попытке покормить гусят вареным яйцом, они сбивались в угол тесно друг к дружке, дичились нас и ничего не ели. Больше я не видал того человека, который забрал птенцов, поэтому их дальнейшая судьба мне не известна.
Так в тот год я совершил зло, последствия которого не мог тогда предугадать. Осенью того года я ездил на охоту в другое место.

И только в следующем году весной, во время короткого сезона охоты на водоплавающую дичь, я приехал с друзьями на эту марь для того, чтобы собрать прошлогоднюю клюкву. По промерзшей за зиму мари идти как по ковру - легко, радуешься полному отсутствию гнуса. Клюквы было предостаточно, и работа спорилась. Разогнувшись в очередной раз, чтобы размять спину и затекшие ноги я заметил, как большая птица тяжело снялась с поверхности мари на большом расстоянии от меня. Сняв с пояса бинокль, я рассмотрел в ней большого гуся. Только он был какой-то странный, мне показалось, что он что-то несет в одной лапе, чего гуси, как известно, делать не умеют. И вдруг резкий крик, как звук скрежещущего железа, раскатившийся эхом по утренней мари, ядом проник мне в уши, ткнул тупой иглой в самое сердце. Меня осенила поразительная догадка: «да ничего он не несет в лапе, это просто лапа и есть, но поврежденная и не поджатая под корпус, как неубранная стойка шасси самолета!». Не знаю, узнал ли он меня или нет, но сомнений не осталось - в небе на большой высоте, описывая круги, летала «моя Совесть»! Если бы мне тогда было дано понять это! Но вновь первобытный инстинкт охоты заставил сердце мое молчать. Пройдя, возможно более скрытно, кустами вдоль кромки мари, прочесав кочку с прошлогодней травой, мы не обнаружили никаких признаков присутствия других гусей. Я что-то читал тогда о верности гусей своим подругам, и считал это небылицами и сказками. Поэтому мне и в голову не пришло, почему этот гусь мог опять здесь оказаться. Скорее всего, он вернулся на свою законную территорию, где и собирался провести все лето, жирея перед осенним отлетом - подумал я.
Клюквы мы собрали вдоволь, и друзья стали звать меня на дальние озера, где мы обычно, стоя в плавнях, стреляли утку и гуся на пролете. Но меня уже, как говориться, «закусило». Два следующих дня я бесполезно потратил на охоту из укрытия (засидки) в мари, где было много клюквы - корма для гуся. Серый всегда облетал его и садился очень далеко. Или покружившись в воздухе, садился на одно и тоже место где-то за дальним перелеском, и я решил выяснить, что это за место. Примерно к четырем часам пополудни я вышел на небольшую и весьма гиблую марь с серединным озерцом, с которого взлетел мой старый знакомый, едва я показался из-за перелеска. Серый улетел, а я стал рассматривать возможности подхода к озеру и устройства засидки. Озеро простреливалось с любой его точки, но дерн по его краю, наверняка был очень тонок. Легко можно было провалиться в ледяную болотную жижу и утонуть. С дальнего края озерца в него втекала какая-то убогая болотная речушка, больше похожая на ручей, но я знал, что такие речки могут иметь приличную глубину. С моей стороны в двух метрах от края озера лежала какая-то большая коряга, видимо принесенная когда-то речушкой, во время большой воды. Под ней я и решил устроить засидку, а точнее сказать «залежку», поскольку сидеть там не представлялось возможным. Едва я прошел половину пути до коряги, как дерн подо мной стал ходить ходуном и угрожающе потрескивать. Идти дальше, а тем более с грузом для засидки было опасно. Я вернулся и, поразмыслив, решил осмотреть речку с другой стороны озерца. Обойдя марь, я нашел довольно сносный подход к речушке, а саму ее вполне «судоходной». Заготовив недлинных, небольшого диаметра лесин и срезав несколько маленьких, еще голых кустиков под корень, оставив все это возле берега речки, я спокойно отправился на вечерку на дальнее озеро и добыл в тот вечер трех кряковых селезней.
На следующее утро, позавтракав, взвалив на себя одноместную резиновую лодку и кусок маскировочной сетки, я отправился релкой к берегу болотной реки. Накачал лодку, погрузил в нее лесины, кусты, сетку и пакет с пищей. Кое как протиснувшись, уселся в лодку и погреб двумя короткими лопатками, вместо весел, в сторону озера. Пройдя два длинных кривуна, я оказался в долгожданном болотном блюдце. Вода в нем была, как и в речке, почти черная от торфа. Подойдя к месту возле коряги, мне удалось притянуть борт лодки к берегу и зафиксировать небольшими колышками с помощью веревок. Оставалась самая опасная процедура - высадка на этот, мягко выражаясь, «берег». Выбрав лесины потолще и подлиннее, я навел мост между бортами лодки и корягой. Толкая впереди себя оставшийся на руках инвентарь, и держа в руке веревку от лодки, я пополз на берег. Находясь уже над ним, выдернул по пути колышки, удерживающие лодку. От веса моего тела, по дерну пошли волны, как по куску бумаги, распластанного на поверхности воды и край берега начал тонуть, но дерн держал. Добравшись по пластунский до коряги, я разложил вряд лесины, забрав и те которые составляли мост. С усилием, лежа на них на животе, подтащил лодку к себе и открыл воздушный клапан. Полуспущенную лодку постелил под себя, т.к. подо мной сразу оказалась вода. Поверх своего тела настелил маскировочную сеть и, вырвав вокруг себя куски мха, болотной травы и дерна, набросал, как мог, себе на спину. Кусты, взятые с собой, воткнул по сторонам. Плечи и голова мои поместились под краем коряги, и теперь ничто не должно было выдать мою высадку и мое присутствие в этом гиблом месте, даже при взгляде с воздуха. Я осмотрел и зарядил ружье. Потянулись медленные часы ожидания. Примерно через час, по договоренности со мной, мои друзья должны были пройти через марь и ее окрестности, с которой я вспугнул гуся. Время в скрадке тянулось медленно. Поэтому я, налив чарку и открыв банку тушенки, поздравил себя с подвигом, перед которым, по моему мнению, переход Суворова через Альпы был жалким катанием с рождественских горок. Немого погодя я услышал два выстрела, потом еще. Это мои друзья прочесывали марь. Я стал смотреть на небо, не взлетел ли гусь, но ничего на нем не было заметно. Прошло еще полчаса, выстрелы прекратились, видимо мои ассистенты ушли на свои охотничьи номера, так никого и не найдя в мари. Гуся небыло.

Неужели он ушел совсем с этих мест - подумал я. Обидно стало за те усилия, которые я потратил понапрасну, за бесполезный риск. Я решил ждать до конца, даже если и придется выбираться из этого болота в темноте. Не скажу, сколько времени я еще бесполезно зарабатывал пролежни на затекшем теле, но был уже вечер, в глазах моих рябило от однообразной картины этого оазиса смерти и тишины. Охота всегда полна неожиданностей, но это никогда не снижает остроту пережитых ощущений в каждом отдельном случае. Поэтому когда я заметил «Его», сердце мое встрепенулось и начало бешено перекачивать кровь в мой мозг, насыщая его кислородом, все мысли мои сосредоточились только на выстреле, и я в который раз в своей жизни превратился в хищного зверя. С этим же гусем, как я думал тогда, у меня был отдельный счет, и охоту на него я больше воспринимал как дуэль! Ради нее я и пошел на такой риск. На самом деле, как я понял позднее, это была дуэль моей совести с самой собой. Надежда, что с убийством именно этого, а не какого-нибудь другого гуся, пройдет эта непонятная мне тогда, тупая боль в груди.

Серый подлетал к краю мари. До озерца оставалось каких-то 50 метров, и он перестал махать крыльями, опустив их концы вниз - планировал, покачиваясь на грани срыва равновесия. Теперь явно было видно «неубранную стойку шасси». Внезапно он дал крен на правое крыло, резко замахал крыльями, поднялся, и «оседлав» ветер, стал удаляться от меня. «Заметил!»- мелькнула самая досаднейшая для охотника мысль! Я не шевелился, одними глазами следя за гусем. Он на небольшой высоте вскоре скрылся за моей спиной. Я стал ждать и вскоре увидел его справа, боковым зрением. Гусь делал круг по кромке мари. То ли чутье матерой птицы, а то ли незначительные изменения ландшафта, связанные с моей засидкой, насторожили его, но он решил сделать облет. Когда он вновь пошел на посадку, я понял - на этот раз будет выстрел!
Гусь тяжело приводнился почти на середину озера и поплыл, постоянно вертя головой. Круги волн от его посадки дошли до моего берега и прошли под дерн. Мне казалось, что отчаянный стук моего сердца, отдававшийся в пустом резиновом баллоне лодки, тоже создает волны, и может быть услышан чуткой птицей. И я немедля приступил к последнему акту нашей дуэли.
Что бы «поймать» цель, нужно было чуть приподнять ствол и чуть-чуть довернуть его вправо. Вот этого «чуть-чуть» хватило, что бы меня заметили! Серый гусь - птица тяжелая, и взлет происходит достаточно медленно. Гусь вытягивает шею, приподнимает вверх тело над водой, работая лапами (а у моего лапа- сам помнишь!). Огромные крылья работают поперек тела. И все это, повторяю, довольно медленно. Мишень получается - раза в полтора - два больше, как если бы он сидел спокойно на воде. Вобщем - самый раз пальнуть! Я нажал на спуск...
Что это!?.. Осечка!? Раздался щелчок капсюля, ружье не разрядилось!!! Гусь, сделав пробежку, уже отрывался от воды. Судорожно открыв затвор, я хотел выбросить бракованный патрон, когда раздался сильный хлопок, оглушивший меня, и что-то ударило мне в правый глаз с такой силой, что я на время отключился. Когда я пришел в себя, из опухшего, рассеченного верхнего века шла кровь, а глаз нестерпимо болел, как будто в нем ковырялись палкой. Глаз ничего не видел, кроме пелены и каких-то звездочек мелькавших перед ним. Наспех перевязав глаз, сухой тряпицей мне, несолоно хлебавши, пришлось отправиться в обратный путь, так как солнце уже зашло. Бросив весь инвентарь на берегу речки, я засветло вернулся на табор, откуда утром друзья отвезли меня в районную больницу. Врач сказал, что у меня никогда теперь этот глаз не будет хорошо видеть, так как на нем образовалось это самое, проклятое бельмо.

То, что произошло со мной, охотники называют затяжным выстрелом. Толи патрон был подмочен, толи еще что, а только часть пороха в нем сгорела медленно. А когда воспламенилась его сухая часть, раздался выстрел, пустая гильза (хорошо пластмассовая, а не латунная) вылетев из патронника, ударила мне в глаз.

Так я проиграл эту самую дуэль, казавшуюся мне уже выигранной! Уже, будучи зрелым человеком, а с годами, бывает, многое в людях меняется, я часто задумывался над тем, почему эта осторожная птица вернулась в то место, где было разорено ее гнездо, уничтожена семья? Может он искал потерянную свою подругу? А может быть он ждал меня, что бы принять вызов?
В любом случае - я чувствовал себя наказанным и побежденным. Серый гусь после «дуэли», похоже, покинул эти места навсегда, а может быть попался какому-нибудь более удачливому охотнику. Только никто и никогда больше не видал в этих местах гуся с неубранным в полете «шасси». Я же к охоте охладел, продав вскоре свою ижевку. Остались только сожаление и память о той странной охоте.
Да и как забудешь, если в зеркало себя каждый день видишь?

[notb]

сильно!

[Xenos]

mugen
Это тебе не вязь на аватары тырить...
Но - слабо.

[Arleg]

mugen
Это тебе не вязь на аватары тырить...
Но - слабо.

Согласен. Но лучше пока не получается.

[ALEKS289]

Хорошо написано.

[mootny]

хорошая история

[olegg]

История поучительная. И написано хорошо.
Но нудновато малость. Ты уж извини.

[LoadHigh]

не.. не нудновато, отлично.. все чувства переданы.

[Boyara]

абзацев бы по-больше

[Arleg]

Спасибо всем. Что-то вроде на абзацы разбивал, а получилось массивом. Учту.

[EvilZeep]

впечатляет

[jack-]

читал уже где-то

[Arleg]

читал уже где-то

Думаю на ордворе.
И ли на моем комсомольчанском.